ЗАДАЧА И ПОНЯТИЕ НАУКИ О РЕЛИГИИ

   Религиозно-научные исследования характеризуются крайним разнообразием точек зрения. Столь же разнообразны и те выводы, к каким они приводят. Но, не смотря на то, здесь, все же, достигло некоторое принципиальное согласие. Все согласны стем, что, наряду с соответствующим психологическим и теоретико-познавательным анализом, в исследованиях о религии должно быть уделено возможно больше места широкому историческому освещению данного материала. Другими словами, здесь, как и всюду, опыт и мышление, эмпирия и спекуляция не должны вступать в конфликт друг с другом, - они должны, наоборот, восполнять, оплодотворять друг друга. Что же касается разногласий, то сними приходится считаться лишь при практическом осуществлении программы, тогда, когда нужно бывает выдвинуть вперед то одну, то другую сторону проблемы. Поэтому, нет ничего удивительного, если эта наука, которая сама собой легко распадается на историческую и философскую части, возникла лишь в самое последнее время. Ибо лишь теперь, в наши дни, с самых различных сторон, притекает к нам тот материал, который необходим для исследования. И больше всего, быть-может, мы обязаны в этом отношении составляющим эпоху успехам сравнительного языковедения. И, действительно, наибольшая часть соответствующих проблем возникла именно на этой почве.
   Но, и зависимо от этого, наше познание религиозной жизни человечества значительно расширилось и из других еще источников путем раскопок повсюду были добыты очень ценные надписи. Они знакомят нас с верованиями давно сошедших с исторической сцены народов, самое имя которых до этого едва было известно. Сюда присоединяются, наконец, не менее ценные труды по современному фольклору, по этнографии, труды миссионеров. Последние изучали и наблюдали еще и поныне живущие племена, стоящие на низшей ступени цивилизации. Это позволяет нам сделать очень важные выводы по отношению к высшим стадиям развития. Правда, в этих случаях, нередко позабывают о необходимой осторожности в выводах. Вся трудность тут состоит в том, что, большинстве случаев, а то и сплошь, мы имеем здесь дело не с историческим процессом (благодаря одному уже прискорбному недостатку соответствующих документов), а с обычаями, правилами, нравами, воззрениями и институтами; а все это точно также поддается лишь психологическому, а не хронологическому объяснению.
   Поэтому особенно ценны для нас те документы, которые позволяют нам установить известную историческую связь, известную историческую преемственность. Тут мы чувствуем под собой более твердую почву. Поэтому, когда Макс Мюллер на интернациональном конгрессе ориенталистов в Лондоне в 1874 году положил начало изданию << Священных Книг Востока >>, под руководством сведущих людей (понятно, в переводах), то это поистине было днем рождения науки о религии. Это собрание << Sacred Books of the East >> (с 1879 по 1898 г.), заметим, между прочим, обнимает собой теперь 49 томов. Сверх того, появился и практический интерес к этим вопросам: ибо во многих странах (а в особенности в Голандии) при университетах были созданы особые кафедры для науки о религии, возникли специальные журналы (так, в Париже под редакцией Ж. Ревилля возникло << Revue de Ihistoire des religions >>; в Германии проф. Ахелис, вместе с другими специалистами, издает << Arhiv fur Religionswissenschaft >>, с 1898 г.). Что же касается специальной задачи сравнительной науки о религии, то задача эта заключается в следующем: проверив тщательно, с должной критикой, весь имеющийся материал, мы должны затем изучить те общие черты и направления в различных религиях, которые, благодаря своему типическому своеобразию, встречаются повсюду на определенных ступенях развития. А это, в свою очередь, предполагает связное психологическое и теоретико-познавательное изучение соответствующих религиозных воззрений. А отсюда, затем, уже сами собой вытекают важные параллели. Только путем такого органического исследования можно установить действительные (а не мнимые) законы религиозного развития, нисколько не противоречащие фактам.
   Что же касается теологии, и в особенности христианской теологии, то, в виду такой всеобъемлющей задачи, ей принадлежит здесь более скромное место. Ведь она имеет дело исключительно с какой-либо отдельной религией и с ее историческим развитием, - мы не говорим уже о том, что очень часто здесь преобладают догматические и этические мотивы.

ЗЕМНАЯ КОРА

Оторвалась ли Земля от Солнца или же образовалась из накоплений пылевых частиц, так или иначе, когда-то она должна была быть очень горячей. Согласно теории конденсации, облачные отдельности были очень холодными, когда из них начали образовываться планеты. Но сжатие, химические изменения и процесс радиоактивного распада подняли температуру этих ранних планет до 2200—3300° F. При постоянных столкновениях пылевых частиц и падении, или спиралеобразном движении, тяжелых частиц к центру, или ядру, планеты высвобождалась тепловая энергия, да и радиоактивность была в то время в пятнадцать раз сильнее, чем сейчас, и радиоактивные элементы, распадаясь, добавляли свое тепло. Надо полагать, что этого тепла было достаточно, чтобы расплавить породы, слагавшие планетарные глыбы; отсюда можно предположить, что Земля расплавилась в очень раннее время.

Отделившись от Солнца или вобрав в себя все доступные ей частицы и перестав расти, Земля начала терять тепло, отдавая его в пространство как большой радиатор. Поверхность ее остыла, и на ней образовалась кора, подобно тому как в котле, где плавится металл, накапливается шлак. Образное описание того, как это произошло, мы находим в теории голландского геофизика Венинга Мейнеца.

Два больших вертикальных потока поддерживали в молодой Земле непрерывную циркуляцию расплавленного материала сверху донизу. В процессе этой циркуляции более тяжелые вещества - никель и железо — концентрировались в центре, или ядре, а более легкий, образующий кору материал, вроде силикатов, выносился на поверхность. Этот «шлак» накапливался в том месте, где оба потока встречались и опускались к центру. Охлаждение ниже некоторой критической температуры и образование плотного ядра из никеля и железа на время остановили вертикальные потоки, и из затвердевшего шлака возникло то, что Венинг Мейнец назвал материком «Ур»; этот материк занял около трети земной поверхности.*

Часть нашей планеты, заключенная между корой и ядром, так называемая «мантия», стала полутвердой, или пластичной. Через некоторое время в этом слое, толщиной 1800 миль, возникла новая вертикальная циркуляция, но так как пространство здесь было более ограниченное, то она распалась на отдельные вращающиеся системы. Под напором выносимого наверх материала материк «Ур» раскололся, и его осколки отнесло в области, где встречались восходящие потоки двух смежных завихрений. Эти участки и обломки коры над ними превратились в самостоятельные материки.

Пространства между материками были заполнены полутвердым материалом. Новое охлаждение снова остановило движение потоков, и верхний слой материала, затвердев, образовал ложа океанов. Ложа океанов имеют толщину не более 3—5 миль, тогда как толщина материков достигает в среднем 20—30 миль. Материки содержат больше материала, но весят меньше. И те, и другие «парят» на пластичной мантии, причем материки, как более легкие, располагаются выше ложа океанов. Как и у дрейфующих айсбергов, главная масса материков скрыта глубоко под водой. Так как ложа океанов сложены из гораздо более тяжелых пород, то они располагаются на более низком уровне, примерно на 13 000 футов ниже среднего уровня материков, и образуют дно бассейнов, вмещающих океан, а края материков образуют стены этих бассейнов.

ЗЕМНАЯ КОРА

РОЖДЕНИЕ ОКЕАНА

Наука — это вечное искание знаний: и новых знаний, и непреложных доказательств уже «признанных» знаний. Сейчас поиски устремлены во все стороны. Ученые стремятся познать неизмеримо малые частицы, из которых слагается атом, изучают материю, существование которой ограничено миллионными долями секунды. Они пытаются познать Вселенную с ее бесчисленными галактиками, всматриваются, вслушиваются в космос и оперируют геологическими масштабами, где миллион лет — не более чем одно деление для стрелки, отсчитывающей геологические секунды.

Общая черта всех ученых — это неутомимая, ненасытная любознательность. Те из них, кто уходит в море, уносят ее с собой. Их восхищает вид и шум вольных синих вод, усеянных алмазами солнечных бликов, но они хотят знать, как устроены волны, как далеко они катятся и с какой скоростью. Им приятно, когда их качает и бросает вздымающаяся грудь океана, но им интересно узнать, какова его глубина и что в ней скрыто. Увлекательно выманить разноцветную рыбку из ее убежища в рифах или поднять с глубины в 7 миль редкостное, невиданное существо, но в тысячу раз увлекательнее знать, почему рыбы окрашены в яркие цвета и как они могут существовать, если на каждый квадратный дюйм их тела давят тонны воды. Красота и свежесть природы не блекнут от изучения и познавания ее. Напротив, наше удивление, наше восхищение неизмеримо возрастают с пониманием ее задач и целей.

Море объединяет людей самых разных жизненных положений, и эти люди обычно живут дружно и дружно ведут свои корабли из порта в порт. Океанографы во многом похожи на моряков. О них даже было сказано, что они «те же моряки, только говорят по-ученому». Они причастны к разным отраслям знания: физике, химии, биологии, геологии — и совместно трудятся над раскрытием тайн моря. Океанография, таким образом, не просто наука; скорее ее можно назвать комплексом наук, назначение, которых — изучать и разрешать проблемы моря, будь то химические, физические, биологические, геологические или метеорологические проблемы.

Моряки ведут свои корабли из порта в порт. Океанографы ведут свои корабли, свои инструменты и методы по морю с одного места в другое. Но всю технику нельзя захватить с собой, и океанографы вычерпывают из моря немного сырого вещества, захватывают кусочек дна, привозят на берег и изучают в лабораториях. Так, проба за пробой, миля за милей, факт за фактом, океанографы ведут корабль знания по безбрежным, неизведанным просторам океана.

Но ведь было время, когда никаких океанов не существовало, не существовало даже вместилищ, куда могла бы влиться вода. Нынешние вместилища — это глубокие бассейны в земной коре, но и они тоже были не всегда. Как образовалась земная кора с ее глубокими впадинами и как эти впадины заполнились водой?

РОЖДЕНИЕ ОКЕАНА

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ

Живший две тысячи лет назад римский философ Сенека считал, что Земля вышла из моря. В его представлении Земля вначале была полностью покрыта водой, и в этой воде были растворены все элементы. Вода была горячая и яростно бурлила. Со временем планета остыла, воды улеглись, растворенные частицы осели и образовались материки.

Через тысячу лет, в средние века, историю происхождения Земли пересмотрел Данте. Он согласился с Сенекой в том, что Земля вышла из воды, но полагал, что она поднялась из нее под влиянием звезд, «притяжением, подобно тому, как магнит притягивает железо».

Пятьсот лет спустя Жорж-Луи Бюфон высказал предположение, что Земля произошла от Солнца: некая сomete fatale (роковая планета) — огромная, с длинным огненным хвостом комета, — проносясь через межзвездное пространство, врезалась прямо в Солнце. Столкновение вызвало взрыв, выбросивший в пространство шарообразные клубы раскаленных газов. Одни шары упали обратно на Солнце, другие исчезли, но девять больших шаров вышли на постоянные орбиты вокруг Солнца, Эти расплавленные сферы вскоре начали изучать тепло и, постепенно остывая, превратились в планеты, такие, какими мы их знаем сейчас.

В 1900 году два американских ученых, Томас Чемберлен и Форест Мултон, высказали предположение, что столкновения могло и не быть. Комету они заманили звездой, так как к этому времени уже было известно, что кометы представляют собой лишь струй пыли и газа. Чемберлен и Мултон полагали, что сила притяжения звезды, проходившей близко от Солнца, могла возбудить приливную волну высотой в сотни, тысячи или даже миллионы миль. Если предположить, что звезда была в десять раз больше Солнца, то она должна была подойти к нему на расстояние в 20 миллионов миль (что в пятьдесят раз больше расстояния от Луны до Земли) для того, чтобы вызвать такой гигантский прилив. По мнению этих ученых, приливная волна под действием силы притяжения поднималась все выше и выше, пока не стала походить на разбивающуюся морскую волну. Тогда вторгшаяся звезда сорвала ее вершину, подобно тому как ветер срывает и уносит пенистые гребни волн. Огромные «горячие капли» оказались втянутыми в звезду, приливная же волна упала обратно на Солнце. Но девять «горячих капель» получили от этих двух небесных тел импульс вращения и начали обращаться вокруг Солнца.

В 1960 году возник новый вариант теории мироздания. Английский ученый Вульф-сон считает что все планеты одновременно, на протяжении двенадцати часов, были оторваны от Солнца звездной подошедшей к нему на расстояние 4 миллионов миль (примерно а семнадцать раз большее, чем расстояние от Земли до Луны). Эта заезда, мчавшаяся со скоростью 60 миль в секунду, возбудила ряд приливных волн, гребни которых были сорваны и унесены в пространство силой всемирного притяжения. Плутон, Уран, Сатурн и Юпитер отрывались по мере приближения звезды к Солнцу, астероиды отделились, когда звезда подошла совсем близко, а Марс, Землю, Венеру и Меркурий звезда отрывала, когда проходила мимо.

Все это не более чем теории. Что происходило на самом деле, никому неизвестно, потому что никто при этом не присутствовал. Теория — это правая рука науки. Она преподносит нам тщательно продуманную картину того, что, по мнению ученых, имело место в действительности. Левая рука науки — это наблюдение. С его помощью ученые ставят опыты, собирают данные, подтверждающие или опровергающие теорию.

Астрономы начади искать в небе опровержения или подтверждения теории столкновения. Они узнали, что самая большая из планет, Юпитер, обращается вокруг Солнца в течение двенадцати лет, а вокруг своей оси — за десять часов (таким образом, на Юпитере год длится двенадцать земных лет, а сутки — десять земных часов). Это означает, что Юпитер обладает значительным запасом вращательной энергии. Установлено, что и другие планеты имеют достаточный запас энергии. фактически на долю планет приходится 97% всей вращательной энергии солнечней системы, на самое же Солнце, имеющее период вращения 27 дней, остается всего лишь 3%. Но если планеты действительно были отторгнуты от Солнца разрушительным действием другой звезды, то Солнце должно было бы обладать гораздо большим запасом энергии и вращаться со скоростью семи оборотов в час, а планеты в таком случае были бы просто брызгами, сорванными с гребня приливной волны, сама же волна и с нею большая часть энергии вернулась бы на Солнце.

Если принять теорию столкновения, то Вселенная представляется хаосом, в котором звезды то и дело налетают друг на друга и раскалываются на части. Но если в космосе действительно царит такое оживленное движение, то планеты, видимо, рискуют погибнуть таким же образом, каким возникли. Впрочем, астрономы уверяют, что особенно бояться нечего. Звезды сталкиваются друг с другом чрезвычайно редко, столь редко, что именно малая вероятность их столкновения и служит главным аргументом против этой теории. Звезды настолько рассеяны в космическом пространстве, что опасность их столкновения или хотя бы просто сближения едва ли возникает даже раз в несколько миллионов лет.

Когда у ученых накапливается слишком много возражений против той или иной теории, они, естественно, начинают искать другую, лучше согласующуюся с фактами. Такая теория была выдвинута в 1796 году французским математиком Пьером Лапласом и немецким философом Эммануилом Кантом. Оба они считали, что планеты образовались одновременно с Солнцем, из того же материала, без вмешательства какого-либо небесного тела.

Лаплас ведет начало мироздания от вращающейся звезды, которую страшный взрыв расколол на части и разметал во все стороны на миллиарды миль. Вращательное движение звезды сообщилось большой туманности, состоящей из частиц газов и пыли, и вся масса начала медленно вращаться. Постепенно клубящаяся масса стала отдавать тепло в пространство, охлаждаться и сжиматься. Точно так же, как акробат или конькобежец в пируэте прижимает руки к телу, чтобы увеличить скорость вращения, так и туманность, сжимаясь, ускоряла свое движение. При этом она сплющилась, приняла форму блюдца и наконец достигла такой скорости, что от ее наружного края оторвался слой вещества, образовавший газовое кольцо. С потерей энергии вращение туманности несколько замедлилось, но так как она продолжала сжиматься, то бег ее снова ускорился и от нее снова оторвалось кольцо. В конце концов туманность уменьшилась до теперешнего объема Солнца. Лаплас полагал, что пылевые частицы этих колец, притягиваясь друг к другу силой тяжести, образовали твердые тела — планеты.

Эта описательная теория была вначале принята большинством ученых, несмотря даже на то, что Лаплас не дал ей полного математического обоснования. Шестьдесят лет спустя английский физик Джемс Кларк Максвелл подверг эту теорию математическому анализу и пришел к выводу, что сила притяжения этих колец была недостаточна для того, чтобы собрать воедино широко рассеянные частицы. Вместо того чтобы превратиться в планеты, они должны были навеки остаться в этом состоянии, как диски Сатурна, состоящие из бесчисленных частиц газа и пыли. Эти частицы вращаются вокруг Сатурна, но они слишком рассеяны, чтобы слиться в спутник.

В наши дни ученые отказались от представлений о катастрофических столкновениях и разрушительных взрывах. Они склоняются к теориям, рассматривающим события как упорядоченное становление, которое длилось очень долго и для определения которого лучше всего подходит понятие «эволюция». Мы знаем, что межзвездное пространство не пусто, но содержит разреженные облака, состоящие из очень рассеянных частиц пыли и газов. Эти туманности содержат примерно те же вещества и в тех же пропорциях, что и Солнце, и другие звезды, то есть на 99% состоят из водорода и гелия; 1 % приходится на более тяжелые элементы. Планеты состоят преимущественно из тяжелых элементов, а Земля — из кислорода, кремния и железа.

Опираясь на новые данные, немецкий физик Карл фон Вейцзекер и американский астроном, голландец Джеральд Купье, отклоняют возражения, выдвигаемые против теории Канта — Лапласа. Они предполагают, что Солнце первоначально сгустилось из холодного облака межзвездного вещества, или туманности. Основная часть этого облака превратилась в Солнце, гораздо большее, чем теперешнее, и в то время еще холодное и темное, а часть туманности, около 6%, осталась за его пределами и протянулась на 3,5 миллиона миль (расстояние между Солнцем и Плутоном). До сих пор неизвестно, как эта система начала вращаться, но, раз начавшись, вращение поддерживалось продолжающимся сжатием.

Туманность приняла форму диска и вращалась, как крутящееся блюдце. Так как не все части туманности обладали одинаковой силой тяжести, то она разбилась на шарообразные образования, или отдельности, частицы которых находились в возмущенном движении. Отдельности уменьшались ближе к центру туманности, то есть к Солнцу, и увеличивались по мере приближения к наружному ее краю. Они образовали вращающиеся кольца, располагавшиеся в виде пяти концентрических ожерелий, каждое из которых состояло из пяти «бус». Солнце же, в центре быстро вращающихся ожерелий, оставалось холодным.

Наружная часть каждого ожерелья, или кольца, находилась примерно на таком же расстоянии от центра Солнца, на каком сейчас находятся планеты. Каждое из них обращалось с разной скоростью, но больших столкновений между кольцами, или отдельностями, не происходило. Только там, где внутренний край одного кольца сближался с наружным краем соседнего, ячейки соприкасались, как шестерни, и пылевые частицы на их краях сталкивались.

При столкновении двух одинаковых частиц обе они разбивались и превращались в пыль. Но если маленькая частица сталкивалась со значительно большей, то она внедрялась в нее, увеличивая ее объем. Частицы, увеличившиеся таким путем, начинали притягивать меньшие; в результате все маленькие частицы исчезли и появились огромные глыбы материи. Примерно за сто миллионов лет все тяжелые элементы, присутствовавшие в виде мелкой пыли, скопились в местах сближения колец и образовали глыбы величины планет. Видимо, именно этим взаимным положением колец объясняется тот факт, что каждая планета находится примерно в два раза дальше от Солнца, чем следующая за ней по направлению к Солнцу. Иначе говоря, Земля в два раза дальше от Солнца, чем Венера, Марс в два раза дальше, чем Земля, и т. д.

Между тем Солнце сжалось до своей теперешней величины и стало ярким и светящимся. Достигнув этой стадии, оно начало изливать потоки радиации. (То что эта радиация оказывает давление, показали изменения а орбите спутника «Эхо-1, очевидно, вызванные им ) Этим же объясняется и образование хвостов у комет: это тонкие оболочки газа и пыли, сорванные с тела кометы и развеянные по небу.

Согласно теории Вейцзекера — Купье, планеты вначале были очень похожи на гигантские кометы. Земля,
например, была в 1800 раз больше а диаметре, чем сейчас, потому что она была окружена густой оболочкой водорода и гелия, не участвовавших в построении планеты. Силой солнечной радиации эти газы были вытянуты в колоссальные хвосты и в конце концов совершенно сметены с ближайших планет, от Меркурия до Марса. Наружные планеты, от Юпитера до Нептуна, расположены дальше, и возможно, что те затемняющие туманности, которые их сейчас окружают, состоят из газообразного вещества, оставшегося после рождения солнечной системы.

Эта теория гораздо более полно объясняет нашу солнечную систему, чем все предшествующие, но и ее не все ученые принимают целиком.

Остается еще много сомнений и вопросов, не получивших ответа, но ведь, в сущности, именно это и служит стимулом к новым исследованиям. В этой теории важно одно: исходя из того, что все звезды образовались таким же образом, как и Солнце, она дает возможность предположить, что у многих из них имеются собственные планетные системы. Они слишком малы и темны, чтобы их можно было увидеть в наши телескопы, но астрономы считают, что в одной только галактике Млечного Пути может быть до ста тысяч таких планет, как Земля. А так как поле зрения наших телескопов охватывает около десяти миллионов галактик, то возможно, что во Вселенной вращается десять триллионов «Земель». Но если наша планета, а может быть, и условия на ней не единственные в своем роде, то, значит, и жизнь, такая, какой мы ее знаем, может существовать и во многих других местах Вселенной!

• Автор совсем не упоминает новейшую концепцию возникновения планет, в том числе и нашей Земли, так называемым «холодным» способом, путем накопления космических тел. Создателем этой теории был советский академик О Ю. Шмидт. Сейчас эта теория получает все большее и большее признание. Согласно этой теории, процессы атомного распада радиоактивных элементов должны были обусловить вторичный разогрев Земли и переход ее в расплавленное состояние. При этом, по теории зонной плавки академика А. П. Виноградова, должна была происходить перестройка минералогической структуры Земли до современного ее состояния. В соответствии с изложенной теорией длительность существования Земли как планеты растягивается на многие миллиарды лет.

Планета Земля

Описание поверхности Марса.

1. Планета Марс, находясь в наименьшем раcстоянии от земли, представляется нам, во время противостояния с Солнцем, в виде диска, видимый диаметр которого составляет 30 секунд и, следовательно, в 63 раза меньше видимого диаметра Луны (видимый диаметр Луны = 31 '24"). Таким образом, только при помощи больших рефракторов с сильным увеличением можно легко изучать различные подробности на поверхности этой планеты, а именно: моря, континенты, морские заливы, мысы, острова и каналы.
Впрочем, опыт показывает, что для получения точного представления о виде поверхности планет несравненно большее значение имеют не рефракторы гигантских размеров, но зоркий, опытный глаз наблюдателя и прозрачность воздуха во время наблюдений. Расширению наших знаний о географическом характере поверхности Марса до сих пор сильно мешали: с одной стороны - земные испарения и облака, с другой стороны — облачность атмосферы Марса. Когда в атмосфере этого последнего носятся облака и туманы, его поверхность бывает скрыта от нас, и только через разрывы в этих облаках мы можем наблюдать лишь небольшие части его материков и морей. Поэтому для астронома «прекрасная погода на Марсе» настолько же важна, как и благоприятные местные атмосферные условия на Земле. Однако, изучение географического характера поверхности Марса представляет для наших астрономов гораздо меньше затруднений, нежели, наоборот, представило бы изучение Земли с Марса. Это объясняется тем, что наша Земля окружена атмосферой, несравненно более богатой облаками, нежели атмосфера Марса, не говоря уже о том роковом обстоятельстве, что во время наибольшие приближения обоих планет друг к другу Земля бывает обращена к Марсу своею неосвещенною стороною.

2. Оставляя в стороне неудовлетворительные старые работы по ареографии ), заметим, что более точные данные астрономы стали получать лишь в ХIХ столетии, причем особенного внимания заслуживают исследования Беера и Мэдлера (1830). Во время противостояния в 1858г. патер Секки в Риме сделал множество снимков с Марса и выяснил многие частности, так что и его, по справедливости, надо причислить к числу выдающихся исследователей этой планеты. Но самые значительные и ценные открытия были сделаны во время противостояния Марса в 1877 г. Тогда между прочим, английский астроном Грин, Занимаясь исследованиями на острове Мадейре, с ее прозрачным, чистым воздухом, доставил весьма ценные материалы по ареографии. Безупречно-точной картой Марса в настоящее время мы еще не обладаем. Составление такой карты требует кроме непрерывных наблюдений также самого тщательного и вместе с тем кропотливого сравнения возможно большего числа снимков и рисунков этой планеты. Временные скопления облаков, которые скрывают от наших глаз целые пояса поверхности Марса, а периодически наступающиеся наводнения делают составление точной карты Марса весьма утомительной и продолжительной работой. Впрочем, в основных чертах географическое распределение материков и морей, а также положение мысов, проливов и островов на Марсе, в настоящее время уже установлено с достаточной достоверностью. Сличив 2600 рисунков и снимков планеты Марса, из которых древнейший относится к эпохе Людовика ХIII (1636 г.), Фламмарион, в 1876 г., дал поразительно точную карту поверхности этой планеты. Но наибольшие услуги делу ознакомления астрономов с мельчайшими подробностями и особенностями Марса оказал знаменитый директор миланской обсерватории Скиапарелли. Он открыл своеобразную систему каналов, покрывающих, в виде сети, всю поверхность Марса, и поразительное открытие произвело сильное впечатление на умы. В новейшее время ареография обогатилась ценными вкладами со стороны таких талантливых исследователей, как Трувело, Буртон, Беддикер и, в особенности, Лео Бреннер.

3. Что же мы видим на поверхности Марса? Четыре громадных континента и два океана и вместе с тем целую серию небольших материков, полуостровов, островов, перешейков, морских заливов, проливов, одно средиземное море и весьма много водных путей или каналов. К сожалению, еще до сих пор астрономы не пришли к соглашению относительно номенклатуры морей, материков и их частей. Всего целесообразнее было бы остановиться на обозначениях, введенных каким-нибудь выдающимся астрономом, напр., Проктором, Грином, Фламмарионом и Скиапарелли на их картах Марса. Впрочем, в последнее время заметно стала брать перевес терминология Скиапарелли, избравшего греческие и латинские названия и теперь, излучая поверхность Марса, уже часто говорят об острове Элладе, о Ливийских берегах, о полуострове Дейкалионе и т. п. Картограф Марса, Фламмарион, насчитывает два больших океана, 22 моря, 4 больших канала, 4 морских залива, 5 континентов, 15 материков, один полуостров, один перешеек, один мыс и так называемый «снежный остров». Однако, несмотря на эти успехи, мы должны откровенно сознаться, что будущим исследователям Марса предстоит столько же работы, как, напр., географам на Земле, в деле исследования полярных стран, внутренности Африки и т. п. Характерно, во всяком случае, то обстоятельство, что в настоящее время мы знаем южную полярную область Марса несравненно лучше, чем соответственную область той планеты, на которой мы сами живем.

4. Сравнивая отношение площадей, занимаемых на поверхности Марса сушей и водой, с подобным же отношением для Земли, мы замечаем отчасти поразительное сходство, отчасти же глубокое различие. В то время как на Земле площадь, занимаемая водой, в три раза больше площади, занимаемой сушей, на Марсе, наоборот, на долю суши приходится значительный перевес, а именно суша там занимает приблизительно вдвое большее пространство, нежели вода. Далее, наши наибольшие океаны, Тихий и Атлантический, соединяются друг с другом и представляют открытые водные бассейны колоссальных размеров; соответственно этому наши континенты точно также занимают весьма большие пространства. На Марсе же, напротив того, нет ни грандиозных океанов, ни значительных континентов. Его океаны имеют скорее характер средиземных морей, а суша, представляя самое причудливое сочетание островов, полуостров и перешейков, обладает весьма развитою береговою линиею с многочисленными заливами и бухтами. Далее, наши континенты (Азия, Африка, Америка, Европа) к югу суживаются, образуя мысы, а к северу большею частью расширяются. На Марсе, напротив того, материки, по мере приближения к обоим полюсам, расширяются. Сходство же между обеими планетами проявляется в том, что как на земле, так и на Марсе наибольшее скопление материков приходится на северное полушарие, причем на Марсе в южном полушарии они простираются всего от экватора до 60° широты. Что касается морей, то они на Марсе, по видимому, далеко не так глубоки, как у нас на земле. Это заключение мы делаем на основании того факта, что на Марсе на поверхности морей преобладают светлые тоны, и лишь весьма немногочисленные, по видимому, глубокие места характеризуются темным цветом. В данном случае мы руководствуемся аналогией с земными наблюдениями, сделанными при поднятиях на воздушном шаре над морем: мели резко выделяются по цвету от глубоких мест, потому что в мелких местах морское дно просвечивает чрез сравнительно незначительную толщу воды. И, в самом деле, многие моря на Марсе, около берегов в действительности, представляют собою не что иное, как находящиеся под водою части суши; морские берега на громадном протяжении от времени до времени заливаются водою, после спада которой они снова принимают прежние очертания. Появление и исчезновение некоторых островов объясняется тем, что они в сущности представляют собою мели, покрытые неглубокою водою и обнажающиеся каждый раз после спада воды. Так как бесчисленные водные пути (каналы), покрывающие в виде сети сушу Марса, нигде не встречают препятствий, заставили бы их изменить направление течения, то мы в праве заключить, что на поверхности Марса горные цепи, плоскогория и т. д. намечены лишь весьма слабо *). На Марсе нет ни Чимборазо, ни Гиммалаев и, по всей вероятности, ни Альпы, ни Анды не возносят там снежных вершин к небу.

5. Тем не менее необходимо допустить, что на поверхности Марса имеется хотя слабый рельеф, так как иначе вода не могла бы отделиться от суши.
Особенное внимание на изучение рельефа этой планеты обратил искусный наблюдатель Трувело. На основании своих наблюдений он даже заключил, что на Марсе существуют горы до 3 километров высотой. Наиболее значительные возвышенности на Марсе, по его мнению, расположены между 60° и 70° южной широты на материке Гиля. Тот же самый ученый полагает, что упомянутый выше «снежный остров» представляет собою высокий, обрывистый остров, поднимающийся с морского дна на подобие Тенерифского пика.
Но ко всему этому необходимо прибавить, что все наблюдения над рельефами Марса далеко не отличаются большою точностью, и по тому заключение Трувело оспаривались некоторыми астрономами. Но во всяком случае необходимо признать, что даже его наблюдение подтверждают тот взгляд, что на поверхности Марса нет таких значительных возвышенностей, как у нас на земле.

6. В конце концов мы приходим к замечательному заключению, что, при незначительном рельефе поверхности Марса, его моря и каналы характеризуются весьма небольшой глубиной, и что вообще запас воды на поверхности этой планеты весьма ограничен. Далее, вследствие недостатка водяных паров и облаков, количество атмосферных осадков на поверхности Марса значительно меньше, чем на поверхности земли. Все вышеописанные явления наводят нас на мысль сравнить Марс с Землей, и мы без труда убеждаемся, что более старая планета Марс представляет нам картину будущего состояния нашей Земли.
В один из более ранних периодов, на Марсе отношение площадей, занимаемых сушей и водой, было приблизительно тоже, как теперь у нас на Земле, и, следовательно, количество воды на его поверхности было значительно больше, чем в настоящее время. С тех пор горные породы и твердые составные части наружной коры Марса, которая значительно толще земной коры, впитали довольно большое количество морской воды, образовавшей в соединении с различными химическими элементами так называемые гидраты, в следствии чего большая часть воды навсегда была утрачена для механической работы в кругообороте природы Марса. С понижением уровня морей должны были, очевидно, обнажиться значительные пространства суши, и без того неглубокие моря сделались еще более мелководными. Увы! нашей земле в будущем предстоит та же участь, т.-е. уменьшение количества воды и увеличение количество суши. В действительности количество воды на Земле с незапамятных времен постоянно убывает; доказательством этого, между прочим, служат коралловые постройки. Полипы, как известно, доводят свои постройки почти до уровня моря, а потому приблизительная повсюду высота коралловых островов над современным уровнем океанов свидетельствует о более высоком их уровне в первобытные времена. Но уровень воды с течением времени будет все более и более понижаться, по мере проникновения морской воды в более глубокие слои земной поверхности. Процесс этот идет незаметно, медленно, но неумолимо; с твердыми составными частями нашей земной коры, в особенности, ангидридами, силикатами и металлическими окислами вода образует прочные химические соединения. Между тем чрез тонкие волосные трещины горных пород, из года в год, проникают в глубь земли все новые количества воды, и эта вода затем уже никогда не может подняться на поверхность земли в прежнем количестве в виде новых ручьев и потоков (грунтовые воды). В течение тысячелетий, вследствие, правда, медленного, но все же непрерывного проникновения воды в более глубокие слои земли, земные моря будут постепенно становиться все более и более мелкими, наши источники будут все более и более высыхать, а количество облаков и осадков будет все более и более уменьшаться. Наконец, в отдаленном будущем, вся вода будет поглощена земною корою, и весь кислород воздуха будет потрачен на окисление ее минеральных составных частей. Словом, будет достигнута степень развития, в которой, по видимому, теперь находится наша Луна. Если Земля наша находится еще на средней ступени развития и не достигла состояния сходного  с состоянием отжившей Луны или планетного старца Марса, то это объясняется, во-первых, тем, что по времени образования она гораздо моложе Марса и, во-вторых, тем, что она обладает, сравнительно, более значительной массой и, следовательно, более значительным запасом тепла; поэтому ее жизнь оказалась не столь скоротечною, как жизнь нашего соседнего маленького мира Луны.

Поверхность Марса

Планета Марс - Вторая земля

     Ни одна из планет нашей системы не возбуждает к себе такого интереса со стороны астрономов, как Марс, и в тоже время ни одна из планет, насколько нам известно, не обладает столь сходственными чертами с нашей землей, как он. Благодаря этой небольшой планете математическая астрономия заняла весьма высокое положение среди других наук, так как бессмертные работы К е п л е р а относились именно к исследованию эллиптической орбиты Марса, и в результате этих исследований явились законы движения планет (три закона Кеплера), а из них вытекает так называемый закон всемирного тяготения, открытый Н ь ю т о н о м. С другой стороны, путем продолжительных телескопических и спектроскопических наблюдений того же маленького мира, астрономы достигли также блестящих результатов, подметив у Марса замечательное сходство с нашей землей в географическом, климатологическом и метеорологическом отношениях, так что эти планеты с полным правом можно было назвать "второй Землей". Это сходство Марса с Землей настолько поразительно, что Фламмарион даже даже считает перемещение человека с Земли на эту планету равносильным просто "изменению географической широты". Сделаем же прежде всего общее описание поверхности Марса.
 1. Марс находясь в наименьшем расстоянии от земли, представляется нам, во время противостояния с Солнцем, в виде диска, видимый диаметр которого составляет 30 секунд, следовательно, в 63 раза меньше видимого диаметра Луны (видимый диаметр луны = 31,24"). Таким образом, только при помощи больших рефракторов с сильным увеличением можно легко изучить различные подробности на поверхности этой планеты, а именно: моря, континенты, морские заливы, мысы, острова и каналы.
Впрочем, опыт показывает, что для получения точного представления о виде поверхности  планет несравненно большее значение имеют не рефракторы гигантских размеров, но зоркий, опытный глаз наблюдателя и прозрачность воздуха во время наблюдений. Расширению наших знаний о географическом характере поверхности Марса до сих пор сильно мешали: с одной стороны - земные испарения и облака, с другой стороны - облачность атмосферы Марса. Когда в атмосфере этого последнего носятся облака и туманы, его поверхность бывает скрыта от нас, и только через разрывы в этих облаках мы можем наблюдать лишь небольшие части его материков и морей. По этому для астронома "прекрасная погода на Марсе" на столько же важна, как и благоприятные местные атмосферные условия на земле. Однако, изучение географического характера поверхности Марса представляет для наших астрономов гораздо меньше затруднений, нежели, наоборот, представило бы изучение Земли с Марса. Это  объясняется тем, что наша Земля окружена атмосферой, говоря уже о том роковом обстоятельстве, что во время наибольшего приближения обоих планет друг к другу Земля бывает обращена к марсу своею неосвещенною стороною.
 2. Оставляя в стороне неудовлетворительные старые работы по ареографии, заметим, что более точные данные астрономы стали получать лишь в ХIХ столетий, причем особенного внимания заслуживают исследования Б е е р а и М е д л е р а (1830). Во время противостояния в 1858г. патер С е к к и в Риме сделал множество снимков с Марса и выяснил многие частности, так что и его, по справедливости, надо причислить к числу выдающихся исследователей этой планеты. Но самые значительные и ценные открытия были сделаны во время противостояния Марса в 1877г. Тогда, между прочим, английский астроном Г р и н, занимаясь исследованиями на острове Мадейре, с ее прозрачным, чистым воздухом, доставил весьма ценные материалы по ариографии. Безупречно-точной картой Марса в настоящее время мы еще не обладаем. Составление такой карты требует кроме непрерывных наблюдений также самого тщательного и вместе с тем кропотливого сравнения возможно большого числа снимков и рисунков этой планеты.

Планета Марс - Вторая земля

Наша планетная система и результаты изучения ее...

     Наша планетная система и результаты изучения ее при помощи телескопа и спектроскопа, в особенности с точки зрения ее обитаемости.

Если мы из отдаленных глубин вселенной, где горят тысячи миллионов солнц, снова вернемся на свою родину, в пределы нашей планетной системы, то нас встретит новое поле исследований, представляющее столь же, если только не более высокий интерес. Так как наша Земля является лишь одною из незначительнейших планет, обращающихся около Солнца, то вопрос об обитаемости этих последних напрашивается сам собою. Из наблюдений мы выводим заключение о распространенности органической жизни в нашей атмосфере, наших морях, реках и на континентах. На основании же теории вероятностей возможность жизни на других планетах, родственных нашей земле, ничуть не меньше, чем на этой последней. С теоретической точки зрения предпочтение в этом отношении мы должны были бы отдать более значительным планетам - Юпитеру, Сатурн, Урану, Нептуну. Если в настоящее время на Нептуне имеются разумные существа, в чем, однако, по теперешнему состояния его развития, можно сильно сомневаться, то они даже и не подозревают о существовании людей на Земля: наша планета столь ничтожна, что не может быть даже видима с Нептуна, и потому жители этого последнего так же равнодушно относятся к нашей Земле, как мы, напр., к каком-нибудь астероиду, который ежечасно может быть открыт на любой обсерватории. К началу 1901 г. малых планет или астероидов, которые в виде роя или потока обращаются около Солнца в пространстве между Марсом и Юпитером, астрономы насчитывали 463, и никак нельзя предвидеть, сколько их еще будет открыто впоследствии. Кроме астероидов нашей солнечной системы входят восемь главных планет, двадцать один их бесчисленное количество комет и метеорных потоков. В виду этого вероятность, что из всех тел нашей солнечной системы, при одинаковых или сходных условиях, Земля является единственною носительницею органической жизни, выражается чрезвычайно ничтожною дробью. Конечно, при наших расчетах необходимо иметь в виду: 1) что биологические периоды для всех планет и спутников могут наступать не одновременно, и 2) что для органического развития имеется достаточный простор, обусловливающий возможность присхождения организмов при совершенно других, чем те, которые господствуют у нас на земле. Впрочем на оба эти условия достаточно внимания было обращено в одной из предыдущих глав.
Но прежде чем описывать каждую планету нашей солнечной системы в отдельности на основании имеющегося наблюдательного материала, не особенно правда, обильного, бросим, в видах большей наглядности, общий взгляд на нашу солнечную систему и коснемся вопроса о ее постепенном развитии.

Планетная система

Обитаемы ли небесные тела ???

Общие точки зрения. — Важность вопроса и его состояние.

| 1. Значение предмета. Обитаемы ли небесные тела? Живут ли на звездах люди, нам подобные? И если живут, то какова их судьба?

Вот вопросы, которые отнюдь нельзя считать плодами пылкой фантазии, как это могло бы показаться с первого взгляда. При современных успехах астрономии они представляют собою лишь очередные задачи серьезного мышления. Если бы мы обладали вполне правильным их решением, тогда они приковывали бы к себе внимание всего света. Какое создалось бы величественное представление о вселенной при допущении, что, кроме человеческого рода, населяющего землю, и на других небесных телах живет бесчисленное множество одаренных разумом существ, хотя бы и неодинаковой с нами организации, что и там процветают науки и культурные стремления! Собственно говоря, истинная, всеобъемлющая история культуры была бы возможна лишь тогда, когда мы могли бы все происходящее на земном шаре, как части вселенной; вместить в общую картину истории других солнечных миров. Очень может быть, что первый повод к тем вопросам, о которых здесь идет речь, мы должны искать не в ясно сознанной потребности трезвого мышления, а скорее в неопределенном влечении чувств, в связи с безотчетным предугадыванием бесконечного. Кроме того, в этом деле немаловажную роль должно играть также присущее человеческому духу стремление антропоморфизировать *) все существа, находящиеся вне земли, и таким образом жителей отдаленнейших звездных миров представлять в образе человека. Это-то последнее обстоятельство особенно помогло проложить дальнейший путь возникшему уже в глубокой древности представлению о всеобщей обитаемости вселенной.
Исторический очерк развития в человечестве этих идей (см. след. пост) не оставляет в нас никакого сомнения в их постепенном поступательном движении, Выдающиеся астрономы и философы всех времен, а в особенными современные, были постоянными сторонниками учения о населенности миров. Конечно, сюда не мало примешивалось нелепых выдумок, и на долю нашего разума выпала нелегкая задача быть всегда на страже и сдерживать порывы игривой фантазии. Однажды, много лет тому назад, попалась мне в руки брошюра, автор которой описывало внешний вид, организацию и даже устройство крыльев у лунных жителей. Книжка была написана до того реально, что у читателя невольно рождалось предположение, что пред автором на яву позировал один из лунных обитателей. Само собою разумеется, от подобных задач мы должны наперед отказаться, так как они лежать далеко за пределами наших чувственных восприятий. Но, оставляя в стороне все такие небылицы, мы с совершенно иной точки зрения должны смотреть на лежащую в их основе руководящую идею, которая никоим образом не может быть отнесена к области фантастических вымыслов.
И мы даже полагаем, что на всякую попытку дополнить учение о размерах вселенной учением об обитаемости входящих в ее состав миров следует смотреть как на весьма важную услугу науке о небесных светилах. Астрономия в настоящее время предъявляет запрос на «философию астрономии» как на необходимое дополнение к другим ее отраслям, с совершенно таким же правом, как история заявляет права на философию истории. Как необходимыми составными частями физической географии являются география растений, география животных и, наконец, география народов так точно и новейшая астрономия, по крайней мере, описательная или так называемая космография, должна изучать небесные тела также с точки зрения их приспособленности для органической жизни, или, по крайней мере, она не должна оставлять совершенно без внимания биологической *) точки зрения. Некоторые ученые вполне прониклись этими требованиями. Так, известный французский астроном Фламмарион говорит, что «задача астрономии, достигшей законченности, состоит не только в определении величины, расстояний движений, массы небесных тел, но также и в изучении тех условий, при которых на них была бы возможна органическая жизнь». Если энтузиазм, с которым Фламмарион излагает свои взгляды этот предмет, заставляет относится к ним с некоторой сдержанностью то, напротив того, вполне подкупает читателя другой сторонник того же направления, англичанин Проктор, изложение которого отличается полным спокойствием и рассудительностью. Последний между прочим совершенно основательно обращает внимание на то, что вопрос об обитаемости миров рассматривается постоянно с новых, оригинальных точек зрения, в зависимости от тех научных приобретений, которые делает астрономия с течением времени, благодаря чему в обществе всегда поддерживается высокий интерес к этому вопросу. Мало того, иногда самые успехи астрономии обусловливались исключительно тем любопытством, с которым астрономы старались разрешить вопрос об обитаемости звездных миров. «В самом деле, говорит Проктор, этот вопрос в одно и то же время вечно юн и вечно стар. Он представляет в высшей степени привлекательным, так как относится к числу вопросов, которые всегда приковывали к себе внимание людей. С другой же стороны, он самым тесным образом связан с успехами современного научного исследования».

Небесные тела

Соседка Земли Венера

    Несмотря на то, что Земля Венера иногда отстоят друг от друга лишь на 50000000 миль, мы несравненно менее знакомы с этой планетой, чем с Марсом, так как она, в наименьшем расстоянии от земли, бывает обращена к этой последней своей неосвещенной стороною. Тем не менее, выяснилось, что Венера и Земля очень сходны друг с другом по некоторым физическим условиям. Венера немногим лишь меньше земли (поверхность ее равна 0,9 земной поверхности) и обладает почти одинаковой с нею плотностью (5,43 вместо 5,5). Ускорение силы тяжести на Венере и на Земле поэтому почти одинаковы (8,52 и 9,8 метра в секунду). Время полного обращения этой планеты вокруг Солнца равняется всего лишь 225 земным суткам. Поэтому обитатель Венеры, если он ровесник сорокалетнему земному жителю, будет насчитывать себе 65 лет. Не подлежит никакому сомнению, что ближайшая наша соседка окружена чрезвычайно плотной атмосферой. Спектральный анализ выяснил, что эта атмосфера очень сходна с землей, и что она еще более богата водяными парами, чем эта последняя. Исследование зазубрин и впадин на внутренней стороне серпа Венеры, обладающей подобными же фазами, как и наша Луна, приводит к заключению, что на этой планете существуют высокие горы. Атмосфера Венеры до такой степени облачна, что редко удается рассмотреть сквозь завесу туч какой-либо участок поверхности этой планеты. Но все же иногда можно различить на поверхности Венеры темные пятна и полосы, представляющие собою, очевидно, не что иное, как море. Сколько-нибудь обстоятельной карты этой планеты мы до сих пор не имеем в своем распоряжении, но из тех данных, которыми в настоящее время располагают астрономы, можно уже заключить, что водные бассейны на Венере, как и на Марсе, имеют характер преимущественно средиземных морей. 

    Относительно продолжительности суток на Венере недавно еще существовало серьезные разногласия среди астрономов. Сначала, из наблюдений над пятнами, нашли, что время вращения Венеры около оси составляет 23 часа, 21 минуту и 22 секунды; но в 1890 году миланский астроном Скиапарелли из своих наблюдений вывел, что для Венеры продолжительность суток равняется длине ее года, и что, следственно, полный оборот около оси Венера совершает в 225 земных суток. В 1898 году Мюнхенскому астроному Виллигеру удалось доказать, что Скиапарелли был введен в заблуждение оптическим обманом, так как принял неподвижные полосы и пятна, вызываемые действием контраса, за принадлежащие самой планете. Следует заметить, что Венера почти никогда не показывается без густого облачного покрывала, а потому немногие лишь астрономы могут похвастаться, что видели ее в лицо. При таких обстоятельствах вопрос о продолжительности ее суток оставался спорным до 1900 года, когда его принципиально разрешил пулковский астроном Белопольский, выяснив, путем спектроскопического исследования, что сутки эти продолжаются приблизительно 24,7 земных часов. При спектроскопическом измерении скорости суточного обращения Венеры наибольшая возможная погрешность оказывается во всяком случае менее часа, вследствие чего можно с уверенностью сказать, что у этой планеты сутки почти равняются земным. 

    Прежде утверждали также, будто у Венеры ось вращения составляет с плоскостью орбиты угол в 35°, и следовательно наклонность эклиптики равняется 55°. За последнее время, однако, возникли серьезные сомнения в точности этих данных. По исследованиям Бреннера, они совершенно ошибочны, и эклиптика Венеры составляет с экваторами этой планеты угол всего лишь в 14°, так что различие между временами года на этой планете должно быть менее резкое, чем у нас на Земле. При таких обстоятельствах, несмотря на то, что Венера получает от Солнца как теплоты, так и света вдвое больше, чем Земля, необходимо признать, следуя Бреннеру, что она благодаря весьма плотной своей атмосфере могла бы служить даже и для нашего человечества более приятным местопребыванием, чем Земля, если не принимать в рассчет на Венере туманов и сильной облачности.

Соседка Земли Венера

Звездная ночь

     Ничто не возбуждает в нас столь торжественного, благоговейного, даже можно сказать, священного настроения, как безграничная тишина ясной звездной ночи.
Горизонт не подернут дымкою поднимающихся испарений или тумана и остается чистым кругом почти на всем своем протяжении. Лишь в дали на запад, там, где уже давно потухла вечерняя заря, на темно-синем небосклоне выделяются в печальном одиночестве белые кучевые облака. Несколько поодаль от них заходящая луна светит своим бледно-желтым замирающим светом, прислонившись как бы в утомлении к огромному облаку, простирающемуся еще глубоко под горизонт. Несносный городской слух и гул уже давно смолкли. До слуха доносятся из ближайшей рощи лишь легкий таинственный шелест листвы и всплески воды, как-будто намеренно силящиеся прервать наступившую торжественную тишину. Однако, эти звуки нисколько не нарушают ночного покоя, который, подобно сказочному покрывалу из нежных тканей, расстилается над тысячами погруженных в сон живых существ. Заходящая луна, как бы не хотя и против своей воли бросает на землю последний прощальный луч и затем скрывает свой бледный лик за белыми облаками, находящимися на западной части горизонта. Под влиянием освещения серебристым лунным светом, облака принимают своеобразную окраску, приходят сначала в медленное, а затем в быстрое движение и, в конце концов, исчезают совершенно. По мере захода луны, звездное небо мало-по-малу начинает мерцать волшебным светом и, выступает во всем своем величии. Великолепный синий фон небесного свода становится все темнее и темнее, и на нем начинают резко выделяться сначала яркие, а потом более слабые звезды, напоминая своим видом драгоценное золотое шитье чёрной бархатной королевской мантии. На севере Большая Медведица, давно уже неуклюже передвигавшаяся по обширному небесному своду, принимает более резкие очертания, на юге же все более и более горделиво выступает Орион, состоящий из одних лучезарных бриллиантов. Наконец, становятся видимыми мерцающая звездная куча Плеяд и таинственный млечный путь.
Долго мы не в состоянии оторвать наших взоров от чарующей картины звездного неба; сколько бы раз мы  ею не любовались, она нам ни когда не надоедает, оставаясь для нас постоянным источником чистого наслаждения и возвышенных дум. Даже и тогда, когда мы, так или иначе, пытаемся уяснить себе видимую картину неба и с этою целью прибегаем к разным вспомогательным теориям, - звездное небо продолжает нас приковывать к себе по прежнему. Внимательно вглядываясь в звездные группы, мы постоянно подмечаем все новые и новые звезды, менее яркие и потому ускользавшие от нас прежде при беглом обзор неба. Мы поражаемся бесконечным числом миров, среди которых наша земля составляет хотя и реальную, но все же не измеримо малую частичку вселенной. Наша мысль работает над вопросом: существует ли на этих миллионах миров жизнь, подобная нашей земли, этой ничтожной былинки по сравнению с теми грандиозными мирами. Сердце и разум подсказывают нам, что подобного противоположения - здесь бьющая ключом жизнь, там вечная смерть - не может существовать в единой вселенной; оно являлось бы резким нарушением ее строгой соразмерности. Жизнь в ее бесконечных формах и проявлениях присуща всей вселенной!

Звездная ночь